Лето всё ближе, и скоро зелёные звёзды будут сверкать на космическом бархате ночи.
Солнцем и ветром приласканы, острые скалы дарят поверхность для новых сюжетов и лиц.
Острые грани умножит алмаз многократно - станет росинкой, мерцающей в чаше цветка.
Эхо замрёт на пороге распахнутых врат... но обратно не возвратится. А звёздная чудо-река
Лодочку сна понесёт по волнам предрассветным... И ни адепты, пред идолом павшие ниц,
Ни мальчуганы, крадущие жемчуг у моря, ни заговорщики в логовах тайных урочищ
Лёгкого хода её не заметят... Пока.

---

Те, кто слушает ветер, те кто смотрит на звезды - эти вечные дети беспечно серьезны. Ветер треплет им волосы, звезды сияют в глазах...
Верно, каждый из них может смело сказать - "быть счастливым - так просто..." И ты веришь не вольно... невзирая на пламя, охватившее их золотыми шелками, потому что ты думаешь - это не больно.

---

оранжевые драконы и плюшевые собаки спасут мир.


хм, звучит как сюжет для эпопеи))) или реклама блокбастера.
хотя нет, в рекламе должна быть какая-то интрига, да и в хорошем сюжете тоже.

---

Заснуть в потоке волшебных картинок, которыми товарищ делится с тобой. Напоследок по внутреннему радио дают иллетовскую песню Мелиан.
Проснуться утром под Socialismo Liberta - неожиданно и волшебно - и понять, что мир опять цветной. Темно-красный гранатовый сок в оранжевой чашке. Апельсины на малиновой скатерти.
Выйти из автобуса - краски стали такими яркими, что это похоже на иллюстрацию к сказке из детской книжки, про тридесятое царство - красно-зелено-золотая детская площадка - совершенно глючный теремок-стайл фэнтези, на фоне золотисто-синего неба, ярко-ярко-зеленой травы. Заштыр цветами и оттенками.

Иду уже одна по Тверской, включить плеер в рандомном порядке. Конечно же, выпадает песня Мелиан. Ура, текст снова герметичен))

Спасибо)) Это было "спасибо".

---

на рассвете пригрезилось - понятно, про что и откуда. непонятно, почему)

Ветер времени к старым костям суров. Ночи тёмные часто текут без снов… Душит кашель несчастного старика…
Но ложится на лоб горячий её рука – холодна и бела, как зимой на озёрах лёд.
Но притом тепло согревает мое нутро.
«Лихорадка чёрная пусть уйдёт», - шепчет голос, звенящий, как серебро. - «Помнишь, ты нас с братом верхом научил скакать? И по звёздам дорогу во тьме искать? День придет и по вересковым холмам мы помчимся, доверившись всем ветрам… Не сдавайся, дядюшка, будь молодцом»…
Да, я выжил.
Вот только её лицо я забыл – минуло порядком лет после бешеной той погони… Простыл и след.


***
Ночь была мрачна, старый дуб – высок, и на сук вязала я поясок.
Но раздвинулись ветки, и силуэт промелькнул средь них - словно лунный свет. Платье вышито жемчугом, ласковы складки плаща.
Перед ней склонила я голову, трепеща. Но она спросила: «Коль ты не шутя нынче счёты с жизнью свести собралось, дитя, то скажи, что за горе с тобой стряслось?"
Я ответила – правду не смела скрыть. Говорила спокойно, хотя и хотелось выть: «Мой любимый, мой свет – он всего лишь постой батрак. Нам сеньору даже нечем платить за брак… И отец замышляет отдать меня богачу. Не хочу, госпожа моя – да и жить не хочу».
Но она поманила меня к себе: «Не сдавайся. Сила любви – в борьбе».
На ладонь мою каплей крови упало кольцо…
Жаль, что я никак не вспомню её лицо.

***
Я мальчишкой ставил силки на птиц, грабил гнезда в поисках ярких, цветных яиц, метким камнем сбивал певчих птах с ветвей…
Но однажды мне довелось повстречаться с ней.
Я заметил орла, сидящего на скале, камень в петлю вложил - надежно скрывал меня бересклет…
Только тотчас меня окутала ночь плаща - и бессильно на землю упала моя праща.
«Что ты делаешь! Камни швырять погоди. Лучше вырви тот, что бьётся в твоей груди. Тверже камня во веки ты не найдёшь».
И слова ее были остры, как нож.
Я с тех пор не ставлю уже силков; стол мой скуден – из ягод он да грибов, желудей и козьего молока…
Но слетаются птицы у родника, где живу в пещере я семьдесят долгих зим. Я люблю этот лес, и навеки сроднился с ним.
А тогда, я помнится, был мальцом…
Жаль вот только, не вспомнить её лицо.

---

- Может, тебе булочку хлеба купить, маленькую? - спрашивает мама. Знает, что я его не ем
- Нет. Мы... мы поедем вдвоём. С питоном. То есть, с удавом.
И так я себе это хорошо представил - едем мы, обнявшись, с яблочным питоном, и он смотрит на меня своими изюмными глазами, помахивает румяным хвостом. Улыбается раскрытой беззубой пастью.
И перед нами расстилается неоглядная желто-пыльная даль.
Она пытается прикинуться дорогой из жёлтого кирпича, манит вечным призраком Изумрудного города.
"Знаешь, Тотошка... по-моему, это не Канзас".

---

Воздух лопается от криков стрижей, рассыпается бриллиантовыми каплями, сливается вновь бисеринками тысяч желаний.
Растворяется в ароматах бесчисленных цветов - сирени, ландышей, ирисов, каштанов, яблонь, отцветающих вишен... незабудок, тюльпано, анятиных глазок... сто оттенков яркой свежей зелени.
Мать: - Тебе надо быть добрее к людям и мягче, - замечает мать.
Отец: - Не распускать хвост, а чистить перья, - замечает отец.
Мать: - И жаль, что ты не можешь...
Отец: - ... посмотреть на свои волосы сквозь фиолетовое стекло, как делаем мы.
Мать:... они полыхают ярко красным.
Опускает фиолетовое стекло.
***
Мать: - Штрудель - это просто.
Делает штрудель.
Мать: - Вот видишь.
Я: - Мам, он похож на удава. Вот, ему можно сделать глазики... *тыкает пальцем в тесто, на морду над улыбающимся ртом*
Мать: - Очень смешно.
Заходит отец: - Ваш штрудель похож на удава. Сделайте ему глаза из изюма, что ли.
***
Иногда так здорово побыть ребёнком.
Походить по улицам и вспомнить кристальную чистоту первых глюков детства.
Из прочей внешней жизни мне нравится вспоминать только их, да еще надежды о будущем.
***
Мать: - То есть, что значит - ты больше не можешь подстраивать реальность под себя? Как этому вообще можно разучиться?
Я: - Не знаю мам... наверное, у меня просто не осталось сил. Я выжат и исчерпан до дна.

---

Сижу на воздушной набережной, смотрю на расстилающиеся леса, океан света и предвечернее солнце. Здесь всегда толпилось много детей первых двух десятков лет жизни. Они смотрели на небо, болтали ногами, пускали мыльные пузыри, радовались солнцу и ветру.
Рядом два мальчишки, лет по девять. Мы расположились на гранитном "причале" - он выдаётся в воздушное море от набережной, по сути это часть памятника анонимному красноармейцу. "Причал" довольно высоко над землёй, да и земли той - только "терраса плача" - полоска внизу, на которой влюбленные пишут свои признания Большими Буквами, чтобы было видно сверху. Один из мальчиков смотрит вниз и читает вслух:
- "Я люблю тебя, ты - вся моя жизнь"... И какой только глупости люди не напишут!
"Как же тебя разочарует вся мировая литература, дружок", - думает Сумирэ.
Тут он говорит своему приятелю.
- Эй, ты же хотел бороться со страхом.. Сейчас самое время! Повторяй за мной: "я не боюсь высоты!"
- Я не боюсь высоты, - послушно вторит товарищ.
- Нет! Громче! - восклицает первый. - Так, чтобы все слышали!
- Если вы будете кричать слишком громко, - говорит Суламирэ, прищурив глаз. - То окружающие решат, что это вы так сами себя убедить пытаетесь, а на самом деле не очень в это верите.
- О! - восклицает мальчик. - Спасибо, я упустил из виду.

будни повстанца

Он мне ужасно нравится.
Потом на причал приходят две девочки постарше, с фотоаппаратом и мыльными пузырями. Пузыри радужной стайкой пролетают надо мной.. и дальше в небо.
А потом приходят они. Полицейские.
- Всем слезть! Быстро!
Дети сбегают с причала. Ну, типа, надо и мне.
Сумирэ аккуратно поднимается и неспеша сходит вниз. Прямо рядом с копами. У нее к ним пара вопросов..
Их тусклые, серые взгляды под стать безликой форме. Нет... не может быть. Не надо...
- Здесь нельзя находиться, - говорят они. Со всей суровостью.
- Скажите, и давно этого нельзя?- спрашивает Сумирэ.
- Давно, - говорит один, чернявый, поменьше, сузив глаза.
- Странно, - пожимает плечами Сумирэ. - Сколько себя помню, здесь всегда были дети и молодёжь.
На миг у полицейских пропадают речь и всякое выражение в глазах. Как будто перезапускатся программа. Я знаю это выражение, оно часто бывает у свидетелей Иеговы, когда их ловишь на нелогичности.
Через секунду их программа перезапустилась.
- Это часть мемориала! - чеканит чернявый. - Какой пример вы подаете несовершеннолетним!
Увы. Даже сюда, в этот дикий и опустевший край садов и застывшего времени, край космических столбов и хрупких дверей между ними добрался Император - тот самый тиран, который подминает под себя мою любимую страну. Час за часом и шаг за шагом.
- Ха! - восклицает Сумирэ.
Далее у нее было два хороших выхода:
1) отдать имперский салют - два удара в грудь - и воскликнуть "Слава Императору!"
2) воскликнуть: "Смерть Императору! Да здравствует свобода!", а дальше смотреть по ситуации.
Но вместо этого ошарашенная Сумирэ вцепилась рукой себе в волосы и произнесла на вздохе - так по-женски, тихо, совсем не кросспольно:
- Император... вот как... Мои поздравления...
На этом месте мен... копы развернулись и синхронно двинулись восвояси.
Только один оглядывался и как-то странно на меня посматривал. Видимо, думал, насколько сильную угрозу для Порядка я представляю.

---

кажется, мне удаётся литературная критика, особенно сай-фай романов для юношества. лови, сумирэ, золотую жилу - в жж повалили толпами какие-то люди. много. даже "убыр" и "птср" заглянули. теперь что-нибудь умное писать придётся.
наверное.

---

А еще справа из акации растет рябинка. Это не совсем видно, но факт. Метрах в трёх над землёй, на одном дереве растёт другое.

А у меня на футболке нарисован слон, и у него на хоботе стоит маленький кролик и тянется лапкой вверх, к звёздочке. Трогательно так.
Не смог пройти мимо.

---

счастье - это влезть в свои 14-летние джинсы наверное, надо захватить их из этой страны прошлого.

---

какая жара.
есть сеть.
можно смотреть фотки в инстаграм и отправлять свои туда же.
слепящий свет открытое небо, сотни ароматов сплетаются воедино.
море цветов и зеленых листьев. свечи каштанов.
каштаны лучше кактусов, которыми наша Мэделайн Симонс советовала населить мою маленькую Вселенную

---

однажды я тебя возненавижу.
и буду радоваться всем твоим несчастьям.
и все, что о тебе напоминает, спалю в костре и выброшу в окно.
жаль, память мне так просто не избавить от линий, звуков, образов и слов.
из них три четверти - фальшивые монеты.
жаль, нынче в глотку плавленый свинец уже не льют за фокусы такие.

p.s. никогда не понимала, почему роман Андрэ Жида называется "Фальшивомонетчики". возможно, это объясняется в конце. но у меня всегда получалось дочитывать его только до середины - там где начинается монолог про "свой собственный свет". на этом месте складывала зевота. третьеклассник объясняет первоклашкам теорию относительности, как же. много он понимает! лучше на эту тему послушать профессора.

---

На свет. На звук. На взмах усталых рук.
За всполохами шелковых волос. За миражами из цветных картинок, сквозь витражи росы и паутинок.
Оплавленною горстью янтаря - последняя свеча в моей ладони. Рубиново-вечерняя заря. Лесная дева на резном древесном троне - узорчатом сплетении ветвей - застыла, пойманная сетью легких снов.

---

н-да. большой ошибкой было забросить тренировки.
месяц сачкования - потеря тонуса ABS, неуставной килограмм жировой ткани и упадок духа.
нельзя допускать подобных вещей впредь.

---

Боже мой. Они тоже одинокие. Эти красивые, сильные, гордые - точно такие же одинокие.
Только им хватает сил и мужества - мудрости? - этому противостоять.
Ну же, тряпка, соберись.

---

Вчера возвращалась с репетиции Волков, и по дороге через парк - было около полуночи, темные деревья, никого, тучи, под ногами хлюпает жижа - мне показалось, что за мной следует огромное страшное чудовище. У него была пасть с острыми зубьями. Это был не глюк в чистом виде, а так, просто острое ощущение. Оно было аморфное, с нечеткими контурами, и словно окружало сзади и с боков. Мне даже страшно стало на какой-то момент.
А потом я поняла, что это за чудовище. И мне стало еще страшнее.
Я живу с ним 24 часа в сутки семь дней в неделю, 365 дней в году 29 лет. Это из-за него меня никто не любит.
Если бы я его убила, тогда бы меня может быть, всё было бы хорошо- ведь так бывает в сказках - но я не знаю, как это сделать. ДМ, подскажи, пожалуйста, как убить это, чтобы не исчезнуть самой?

---

Нолдорский угол сегодня был занят, поэтому пришлось богемничать в артконцепте. Впрочем, там наконец-то нашелся приличный кусок пространства:



То есть, такое место, в котором можно было обдумать давно грызущую мысль: творчество как результат - это дополнительный бонус жизни или исходная, единственная и исключительная цель? *только не второе... о нет, ДМ, пожалуйста, не второе*

- Это и цель, и результат, и эмоции в процессе, три в одном, - пожимает плечами Орландо в ответ на мои сомнения. - У меня так, во всяком случае.


Да, мои друзья способны сложить из льдинок слово ВЕЧНОСТЬ.
Или миллион оттенков сумерек.
Или трактат по звёздному ориентированию - тонкими хрустально-льдистыми нотками.

---

Из радио у Леськи несется дабстеп. Под него работается лучше.
И вдруг - несколько хрустальных нот... не успела подумать, до чего красиво, как...

...No one's gonna take me alive
Time has come to make things right
You and I must fight for our rights
You and I must fight to survive...

"...Меня не возьмут живым!
Пришло время всё исправить.
Мы с тобой должны биться за свои права,
Мы с тобой должны сражаться, чтобы выжить"

Рыцари Сидонии - одна из любимых песен у Muse.
На этом месте каждый раз просто хочется взять меч, и...
научиться им пользоваться для начала =.=

---

Ну и денёк был вчера. После работы меня снова вызвали на работу (успела выкроить ровно 15 минут для репы). Потом во мраке по закоулочкам центра нам с клиентом пришлось преследовать ночного нотариуса - который убегал из того места, куда мы прибегали. Бегали по метро и пешком, потому что всё движение было перекрыто, под дождем и ветром. Фигуры полицейских в развевающихся плащах с капюшонами добавляли готики - тем более, что лица и взгляды из-под капюшонов у них были под стать сюжет и пейзажу.
Я свой кпк продолбал у Чароита, а клиент оказался странно далек от цивилизации, и свою бумажную карту оставил еще на Тверской,. Поэтому квест был совсем аутентным.
"Да где же этот Гранатный переулок??!" - восклицает клиент, у которого самолёт на рассвете и драгоценное время утекает в никуда.
Отчаявшийся, он убегает вперед.
Из темноты выступает темная громада средневековой руины. "Гранатная палата" - значится старым шрифтом.
- Есть! - кричу я. - Где-то здесь должен быть Гранатный переулок!
Но движение перекрыто, нотариус не успевает - и нам приходится бежать на автостраду, чтобы в потоке машин выискивать нужную.
Снова бежать, бежать. бежать....
Чтобы заполночь свернуться в каком-то большом джипе-такси, и полузакрыв глаза лететь сквозь ночной город с огнями над реками. Там пахло еловым лесом.
"Вы - Михаил-архангел?" - хотелось спросить таксиста, но я почему-то этого не сделала.